Когда бессилен даже Бастрыкин

Министерство социальной защиты и Роспотребнадзор, полиция и мэрия, врачи районной поликлиники и даже председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин оказались бессильны перед пенсионеркой из Казани - тетей Валей Шишковой из крайнего подъезда дома №5 по ул. 2-й Даурской. Эта женщина отстояла свое право испражняться на лестничной клетке.

"Я иду домой, а тетя Валя сидит перед моей дверью. Держится за батарею и..." Продолжение этой истории было, что называется, с душком. Жильцы дома на Второй Даурской рассказали о ней корреспонденту "ВК" по телефону. Сказали, что им очень жалко бабушку: брошенная детьми, она обживает подъезд, уже обзавелась табуретом и лежанкой-картонкой. Только ведь и нас пожалеть надо, говорят они: бабушка в подъезде не только спит и ест, но и нужду справляет. 

...Я застала тетю Валю уже не в глубине подъезда, а прямо у входной двери. Женщина перенесла туда свой табурет, объяснив смысл перестановки так: "С одной стороны, мне свежий воздух - это хорошо. Но с другой... тут сырость. А у меня был туберкулез. Сейчас, конечно, открытой формы нету, но чувствую - недолго мне осталось, бронхи у меня больные. Так что чего уж... не дать мне спокойненько тут...".

- От отчаяния я обратилась в Роспотребнадзор, - рассказывала мне соседка тети Вали Марина Протасова, - пожаловалась, что у нас антисанитария, вонь. Всю зиму она в беспамятстве пролежала больная, а дочь ее в квартиру не пускает. А мне говорят: это же не наши проблемы, это вам в милицию надо. Я пошла. Заявление написала. Участковый пришел. А куда я ее возьму и что я с ней сделаю, говорит. Я, говорит, ничего не могу с ней сделать, возьмите ее к себе, если вы такая сердобольная. Я - в соцзащиту. Там тоже заявляют: "Мы этим не занимаемся. Ваша женщина прописана и пенсию получает, значит, она не бомж. А мы в приют только тех бомжей берем, кто бомж по документам".

Документов о том, что тетя Валя является законным бомжем, у нее не оказалось. "У меня их вообще нет, их кто-то - того, - уточнила женщина свой статус-кво. - Я живу на лестнице, потому что чего я буду молодым мешать в квартире? Там дочка живет. И она говорит: чего я буду о матери заботиться, если она обо мне не заботилась. Лишенная я была материнства с пяти ее лет. Ну, дочка, наверное, с одной стороны, права. Хотя с другой... Желчный пузырь у меня, чувствую, недолго мне осталось".

- Когда мне вот так ответили в соцзащите, я попробовала написать в мэрию, - продолжала Марина, - оттуда пришел ответ, что да, бабушка сидит на табуретке, спит на картонке. Но к ней выслали врачей. Врачи действительно пришли, осмотрели бабушку с расстояния безопасного и пригласили ее на флюорографию.

"Вы сходили на флюорографию?" - уточнила я у тети Вали. Та ответила, что нет, поскольку у нее "атеросклероз конечностей - сначала он у нижних бывает, а потом наверх перебирается". "С одной стороны, я думаю: Господи, может, я подохну сегодня? - повысила голос тетя Валя. - А с другой - нет, никак не получается, просыпаюсь опять. А раз проснулся - надо двигаться, двигаться".

- И смех и грех, но, получив отовсюду какие-то отписки, я попробовала рассказать о тете Вале самому Бастрыкину, что вонь до квартиры дошла, а тетя Валя бомжей в подъезд приводит, - продолжала рассказ измученная тетей Валей Марина. - После обращения к Бастрыкину мне позвонили из отдела полиции, долго меня укоряли, зачем я на них напраслину перед москвичами возводила. Сказали, что разобраться с "нашей" бабушкой - это дело долгое, серьезное... В общем, они все еще разбираются.

Правозащитники, к которым обратилась уже я, желая помочь Марине, сказали, что в похожих ситуациях главное - правильно писать письма чиновникам. Дескать, в них надо требовать, чтобы кого-нибудь покарали: либо семьи таких вот "теть Валь" за нарушение общественного порядка, либо госорганы, которые бездействуют. А всякого рода моральные аспекты дела вроде жалости к бабушке или укоров в адрес ее дочери - это все ерунда. Для государства нынче все они - пустой звук.

- Нет, я больше никуда писать не буду, - заверила меня Марина Протасова, - ни про моральную сторону, ни про юридическую. До меня этой бабушкой занимались мои соседи. И потратили на это целых два года. У них тоже ничего не получилось. Всех нас чиновники послали... в суд. Якобы мы сами должны подавать иск против дочери тети Вали. И может, нам когда-нибудь повезет. А они тут ни при чем.

На прощанье я спросила у женщины, перед которой оказались бессильны законы и государственные институты, какие у нее планы на будущее. Тетя Валя замерла: "Наверное, мне больше житья-то здесь не будет, да? Можно, я до Пасхи побуду? В церкву схожу, милостыньку соберу. А потом, может, в наркологию, что ли, по идее-то... А то ведь мне пить-то нельзя, с одной стороны, я же сердечница, выпью и сознание теряю, валяюсь, сама не знаю сколько. Потом у всех спрашиваю, сколько время. А с другой, не выпьешь - страшно: вдруг еще пинут в подъезде, хулиганья-то сейчас сколько". 

Фото Александра ГЕРАСИМОВА.