На краю стою. Как будет жить банковский рынок в следующем году

Для начала приведем общестатистические данные, озвученные на недавнем банковском форуме, проведенном журналом «Эксперт Татарстан» в Казани (ключевым партнером мероприятия выступил «Газпромбанк»).

 

По состоянию на 1 октября, в России работали 859 банков. 189 из них (а это 22% от общего количества) являются убыточными. Для сравнения: в прошлом году доля убыточных банков (всего банков на ту же дату насчитывалось 950) составляла 13%. Вице­президент Ассоциации регио­нальных банков РФ, главный редактор портала bankir.ru Ян Арт, считает, что происходящее сегодня на банковском рынке можно квалифицировать как банковский кризис. С оговоркой: «Другое дело, что кризис — это еще не смерть, а вполне рабочее состояние».

 

Безусловно, тому, чтобы российские банки оказались в таком состоянии, способствовали объективные экономические причины. Рецессия повлекла за собой резкое снижение кредитных аппетитов — компании в принципе стараются не кредитоваться, а если уж занимают, то, по определению Арта, на «затыкание дыр в своей текущей деятельности», хотя в официальной формулировке кредит оформляется «на развитие». «Какое может быть развитие со стоимостью кредита в 20%, если рентабельность крепко стоящего на ногах бизнеса сегодня составляет 13–15?», — задает риторический вопрос эксперт.

 

Снижению доходности способствует и резкое сокращение, если не замораживание лизинговых программ — в среднем по отрасли не менее 40%. Дальше, судя по всему, будет еще хуже: девальвация нацио­нальной валюты вызовет дальнейшее сокращение данного рынка, поскольку подавляющее большинство лизинговых программ — это лизинг транспортных средств.

 

Еще одна объективная причина для сокращения количества банков, работающих в плюс, — провозглашенное более года назад Центробанком замораживание необеспеченного потребительского кредитования. «С общефилософской точки зрения это, в общем­то, правильный курс, — поясняет Ян Арт. — Но вот с точки зрения доходности бизнеса потребительские кредиты являлись для многих банков драйвером развития, и стали сродни велосипеду, который падает, как только ты перестаешь крутить педали».

 

Наконец, напомнила о себе тема плохих долгов, порожденная кризисом 2008–2009 гг. и не решенная системно по сей день. Да, пять лет назад Центробанк предпринял довольно энергичные меры по рефинансированию банков, однако значительная часть плохих долгов адсорбировалась на новом витке кредитования, который мы начали наблюдать со второй половины 2010 года. К настоящему же времени становится очевидным, что при уменьшении объемов кредитования доля плохих долгов в общей массе займов будет лишь нарастать.

 

Впрочем, снижение доходности в отрасли — следствие и рукотворных мер. Например, ужесточения надзорных требований, прописанных в третьей части Базельского соглашения в качестве ответной меры на недостатки в финансовом регулировании (к настоящему времени помимо России все требования стандарта Базель­3 внедрила только Швейцария). Однако главную скрипку играет опять­таки ЦБ, на протяжении последнего года проводящий политику «санации» отрасли и борьбы с незаконным обналичиванием, вследствие которой более 100 российских банков лишились лицензий. Более того, год назад регулятор обнародовал так называемый «белый» список, в который попали лишь 136 российских банков с собственным капиталом не менее 5 млрд руб­лей (в частности, только эти финансовые организации обладают правом работать со средствами оборонных предприятий). Представителям же отрасли сама планка в пять миллиардов представляется более чем условной, ибо величина одного среднестатистического корпоративного кредита превышает эту сумму. «Вводя данное требование, Центробанк дает понять рынку, что банки, ему не соответствующие, не удовлетворяют определению «надежных». Между тем, должна существовать презумпция бизнес­невиновности — если банк работает, то он надежен по умолчанию», — убежден вице­президент Ассоциации регио­нальных банков.

 

Вывод, озвученный Артом на форуме, неутешителен: привлекательность российского банковского рынка снизилась, причем в разы. В том числе для вкладчиков: уход с рынка нескольких десятков игроков вкупе с девальвацией руб­ля нанесли удар по доверию граждан к системе депозитов, львиная доля которых была оформлена в нацио­нальной валюте. О мощности удара можно судить по следующим данным: даже в кризисном 2008 году общероссийская депозитная база после незначительного снижения в октябре уже через месяц начала демонстрировать восстановление и последующий рост. Сегодня же говорить о сколько­нибудь положительной динамике, увы, не приходится.

 

 

Впрочем, как бы ни штормило отрасль, есть «островки», для которых последствия бури оказались минимальными, что называется, без жертв и разрушений. Весьма наглядно историю и сегодняшнее положение татарстанского банковского рынка описывают слова бессменного экс­председателя экс­Нацбанка Евгения Богачева. Его цитатой открыла свое выступление на форуме председатель совета банковской Ассоциации Татарстана, заслуженный экономист РТ Людмила Китайцева: «На моей памяти, — говорил Евгений Борисович, — было четыре банковских кризиса, и все четыре наши банки пережили без потерь — ни один банк не покинул рынок».

 

К счастью, у представителей регио­нального отраслевого сообщества есть основания полагать, что местный банкинг переживет и пятый кризис. Традиционно банковская система Татарстана считается одной из сильнейших в России, по ряду ключевых показателей занимая вторую и третью строку в российских рейтингах, уступая только Москве и Санкт­Петербургу. То есть, по сути, являясь лидером регио­нального банкинга.

 

В Татарстане работают 22 регио­нальных банка — это общероссийский рекорд. Ни один регион России не имеет такого количества банков, собственный капитал которых превышает 10 млрд руб­лей: за пределами двух столиц по одному банку такого размера работает в Ханты­Мансийске и Самаре, а вот в Татарстане — целых три: «Ак Барс Банк», «Татфондбанк» и «Аверс». С января по сентябрь 2014 года общий объем привлеченных татарстанскими банками средств вырос на 107 млрд руб­лей (28 млрд руб­лей этого прироста приходится на вклады населения). «И это при том, что два крупных банка в свое время испытывали серьезные проблемы — отток средств у них составил почти четыре миллиарда руб­лей», — напомнила Китайцева. Сумма активов регио­нальных банков за обозначенный период увеличилась на 127 млрд руб­лей; сумма выданных кредитов — на 95 млрд руб­лей, что составляет 35% от общей суммы привлеченных средств; прибыль местных игроков по итогам первого полугодия выросла в полтора раза. «Да, на конец сентября данный показатель снизился на девять процентов, — признает Китайцева. — Но произошло это не потому, что наши банкиры разбазарили свои доходы, а в силу ужесточения требований регулятора к созданию резервов».

 

Так в чем секрет столь завидной стабильности? Ответ прост: в складывающейся системе взаимоотношений между представителями отрасли и Нацио­нальным банком республики, охарактеризованные Китайцевой как очень доверительные. «Если у нас и возникали какие­то проблемы, наши банкиры всегда шли в Нацбанк, который не просто осуществлял надзорные функции, а реально помогал эти проблемы решить. Надо было — подключали правительство республики. Не помогало — шли урегулировать вопрос в Центробанк».

 

У банковской системы Татарстана достаточно большой запас прочности и на тот случай, если заходящие в регион «варяги» начнут демпинговать по кредитам или повышать ставки по вкладам. В основе уверенности — опять же опыт довольно осторожного вхождения в республику инорегио­нальных игроков (сегодня в Татарстане работает 20 филиалов 18 иногородних банков, в 2002 году таковых было всего пять). В качестве входного билета служили обещания «варягов» Нацио­нальному банку работать на благо республики. Попытки демпинга, безусловно, были. Однако они всегда пресекались довольно жестко, причем зачастую вопрос решался в стиле руководства республики: если банк не исполнял взятые на себя обязательства, с ним особо не церемонились, советуя «идти поработать в другой регион».

 

Произошедшую два месяца назад реформу регио­нальных подразделений Банка России, в результате которой Нацбанк Татарстана сменил свой условно самостоятельный статус на роль отделения Волго­Вятского управления ЦБ РФ со штаб­квартирой в Нижнем Новгороде, татарстанские банкиры стараются не воспринимать как трагедию. «Я очень хорошо знакома с нынешним руководителем подразделения Мидхатом Шагиахметовым (с 2010 года по октябрь 2014­го возглавлял министерство экономики РТ — прим. ред.), так что уверена, что он будет придерживаться наших традиционных принципов», — выразила мнение отраслевого сообщества глава банковской Ассоциации РТ (подробнее о лишении Нацбанка РТ самостоятельного статуса и переходе его под контроль Волго­Вятского управления Банка России — в материале Евгении Газизовой «Без Нацбанка», опубликованном в № 2 журнала «Эксперт­ Татарстан»).

 

 

Касаемо нынешней ситуации с нацио­нальной валютой и ее дальнейших перспектив участники форума в оценках разошлись. Ян Арт воспринимает освобождение руб­ля вполне позитивно: «Впервые мы обретаем пусть очень слабую, пусть очень плохую, но свободно конвертируемую нацио­нальную валюту». Галопирующее падение руб­ля вице­президент Ассоциации регио­нальных банков РФ также оценил в довольно оптимистичных тонах: надо не паниковать, а постараться понять, что факторы, толкающие рубль вниз, не так велики, «как их малюют». Хотя и признал, что российская национальная валюта на момент начала девальвации была несколько переоценена. «Это обычное ралли доллара, которое наблюдается во всем мире и происходит циклично. Однако в Швеции, например, где крона по отношению к доллару также падает, никто не паникует». Тем же, кто склонен к пессимизму, Арт посоветовал вспомнить 1998 год с его пятикратной девальвацией, тогда как нынешней осенью национальная валюта ослабела «всего» на 35%.

 

Однако заместитель главного редактора журнала «Эксперт» Александр Ивантер, разделяя мнение об избыточности нынешней девальвации, полагает, что природа ее совсем иная. Курсовая стратегия перехода к свободному плаванию руб­ля как часть политики таргетирования инфляции была выбрана Центробанком правильно, но вот при выборе тактики регулятор ошибся. «Почему это надо было затевать в авральном режиме сейчас, а не летом, когда санкционная война еще только набирала обороты и нефть торговалась на уровне 105–115 долларов за баррель, я лично объяснить не могу. В результате мы получили явный овершутинг: «перелет» курса против значений, определяемых фундаментальными факторами состояния платежного баланса страны. Положительное сальдо текущего счета платежного баланса РФ сейчас составляет 4% ВВП, что определяет равновесный курс руб­ля на уровне не ниже 40–42 руб­лей за доллар. Весь дополнительный «навес» — это издержки неграмотной тактики перехода к свободному плаванию руб­ля, который, несомненно, будет транслирован в дополнительные пункты инфляции на потребительском рынке уже в ближайшие месяцы», — уверен Ивантер.

 

Действительно, доля импорта в потреблении у нас приближается к 50%, поэтому коэффициент переноса девальвации на рост внутренних цен для потребителей в России в разы выше, чем в Швеции. Именно поэтому широкая публика, домохозяйства в нашей стране реагируют на обесценение нацио­нальной валюты куда более нервно, чем шведы. И дело вовсе не в нордическом характере последних. Из этой же серии — высокая степень зависимости российской экономики от иностранных финансовых рынков.

 

Ивантер образно сравнил ситуацию овершутинга курса руб­ля с «убежавшим молоком» у хозяев Центробанка. «Если оценивать нынешнюю работу регулятора, можно сказать, что у Набиуллиной и Юдаевой (Эльвира Набиуллина — председатель ЦБ РФ, Ксения Юдаева — первый заместитель председателя ЦБ РФ — прим. ред.), «убежало молоко». Почему? Либо газ включен слишком сильно (над руководством ЦБ довлел заранее объявленный дедлайн перехода к свободному курсообразованию с 1.01.2015), либо они не смогли (или не захотели?) учесть крайне неблагоприятный контекст такого перехода.

 

 

Девальвация нацио­нальной валюты повлекла за собой увеличение доли валютных депозитов в общей массе вкладов. И, что еще хуже, общая сумма депозитов физлиц в российских банках, начиная с весны 2013 года, растет медленнее инфляции. Незастрахованная же часть вкладов вообще перестала расти еще в IV квартале прошлого года (в том числе вследствие «зачистки» банковского рынка, проводимой регулятором). Мнение экспертов: эта часть вкладчиков, если и вернется в российскую банковскую систему, то очень и очень нескоро. Традиционному депозиту они предпочитают альтернативные варианты инвестиций — покупку недвижимости в России и за рубежом, инвестиции в иностранные ценные бумаги либо банальные запасы наличной валюты. В целом же за период с января по сентябрь 2014 года номинальная стоимость депозитов выросла всего на 2% при накопленной инфляции 7,5%, так что в качестве источника роста пассивов их рассматривать уже вряд ли стоит. И это несмотря на устойчиво растущие процентные ставки по депозитам — рассчитываемая ЦБ РФ референтная ставка по вкладам в 10 банках, являющихся крупнейшими депозиторами, уже подошла вплотную к 10% годовых (при текущем уровне инфляции в 8,5%).

 

Процентные ставки по депозитам Ивантеру представляются «хронически завышенными»: «Формат системы страхования вкладов, снимающей с самих вкладчиков какую­либо ответственность за выбор банка, является, мягко говоря, неудовлетворительным. Более того, Центробанк до последнего времени практически не вмешивался в цено­образование на рынке вкладов, что привело к череде «процентных войн» за вкладчика. Зеркалом же дорогих депозитов являются завышенные кредитные ставки».

 

Мы уже упомянули о фактическом сворачивании банками необеспеченного потребительского кредитования, еще вчера служившим едва ли не основным драйвером роста. В сегменте кредитования малого и среднего бизнеса картинка примерно такая же: 2–3% прироста портфеля, которые руководитель рейтингового агентства «Эксперт РА» Павел Самиев оценивает «даже не как рост, а как статистическую погрешность».

 

В числе сегментов, демонстрирующих сколько­нибудь заметный рост, — ипотека, где темпы падают чуть медленнее, чем в потребкредитовании и кредитовании МСБ, а также кредитование крупного бизнеса, в условиях санкций вынужденного искать замену западному фондированию (см. график). Впрочем, дорожающие кредиты влекут за собой формирование и развитие институтов нерыночного кредитования по более низким ставкам. В частности, два месяца назад был создан Фонд развития отечественной промышленности, при этом объем поддержки производства только на первом этапе может составить порядка 30 млрд руб­лей (предполагается, что фонд будет субсидировать процентные ставки или непосредственно предоставлять средства на возвратной основе под пониженный процент).

 

Довольно перспективным представляется экспертам и тендерное кредитование, которое, пока, увы, наиболее популярно среди компаний, работающих по госзаказу. «В этой ситуации есть риск превратить бизнес в мальчика на побегушках у государства», — оценивает ситуацию Ян Арт.

 

 

 

 

Представители банковского сообщества предрекают, что 2014 год будет для российской банковской системой самым сложным за последнюю пятилетку. В чем­то — в цифрах, описывающих торможение банковского рынка в частности и экономики в целом, — ситуация схожа с картиной 2009 года. Однако есть и то, что существенно отличает 2014­й от 2009­го, причем в худшую сторону. Во­первых, запас прочности у рынка сегодня меньше, чем пять лет назад — он суть зеркальное отображение ситуации с государственными, главным образом, регио­нальными бюджетами, на протяжении нескольких лет являющимися дефицитными. Во­вторых, меры со стороны регулятора по поддержке банковской системы (в том числе, беззалоговое кредитование финансовых институтов Центробанком) если и последуют, то по масштабам окажутся несопоставимыми с поддержкой отрасли во время предыдущего кризиса. «Да, призывы к ЦБ со стороны представителей отраслей звучат, однако Центробанк пока держится, — поясняет руководитель «Эксперт РА». — Хотя бы потому, что за эти годы появились другие инструменты, в частности, кредитование под залог активов. Однако у многих банков залоговая база близка к исчерпанию. Как следствие — рекордные объемы кредитования под залог активов. Дальше им расти просто некуда». Наконец, в­третьих, жесткая налоговая политика государства. Как это связано с банками? «Да напрямую, — отвечает Самиев. — Выше уже было сказано о жесткой позиции регулятора в части обналичивания средств. Однако на сто процентов отследить чистоту операций невозможно. Остается альтернативный путь — если не превентивные меры, то наказание (читай — лишение лицензии) за малейший просчет. Выходит, под репрессии может попасть практически любой банк. При этом мелкие и средние банки — в зоне самого серьезного риска.